Оптимальный социум-2: «дистанционный смотритель»

Общество

26 марта 2020 года компания Microsoft предложила запатентовать продукт, непреднамеренным следствием которого может стать очередной шаг к сужению свободы. Описание продукта, в частности, гласит: «Система криптовалюты, подключённая к устройству пользователя, может проверять соответствие данных по его телесной активности условиям, установленным системой криптовалюты, и вознаграждать криптовалютой того пользователя, чьи данные телесной активности верифицированы». Выражение «подключённая к устройству пользователя» (communicatively coupled to the device of the user) буквально означает более жёсткий контроль над индивидом, включая температуру тела, артериальное давление, сердцебиение и так далее.

Если буддизм на протяжении столетий пытался решить проблему, как освободить человека от иллюзорного «я», то современный бизнес решает её быстро и дёшево: вместо «я» – девайс.

Надо понимать, что такая «капитализация» тела отличается от прозрачности медицинской карты, к которой можно получить доступ в случае необходимости. Она отличается и от счёта в банке, и от штрихкодов, по которым считываются покупки. В случае с медкартой или покупками у человека есть выбор: не пойти к врачу, лечиться самому или пойти к врачу, если больной сочтёт это необходимым. В случае с покупками он может купить или не покупать определённый товар, может расплатиться наличными или попросить соседа совершить покупку за него. Иначе говоря, здесь существует свобода выбора, а значит – время, которое ещё принадлежит человеку. В ситуации, которую предлагают новые технологии, такого выбора нет. Если у «наблюдаемого» неправильная температура, давление, пульс, это мгновенно передаётся в систему, что лишает его не только частного пространства, но и времени. По сути дела, система предполагает непосредственный контакт с телом, минуя свободную волю, – одно из основных отличий человека от животного или свободного гражданина от раба.

В XXI веке власть вполне может перейти к «дистанционному смотрителю», окончательно завершив эпоху Самсона Вырина, главного героя повести Пушкина «Станционный смотритель». «Дистанционный смотритель» не только стремится управлять нашим временем, распределяя моральные ценности и оценки, но и локацией; самоизоляция – идеальный режим, при котором публичное пространство оказывается фактически редуцированым. Публичность переходит в онлайн, а это значит, что для власти, независимо от типа режима или национальной принадлежности, устраняется фактор угрозы, таящийся в нежелательных физических скоплениях людей, объединённых теми или иными интересами.

Держать контроль над обществом онлайн несравненно проще, для этого «дистанционному смотрителю» достаточно контролировать алгоритмы основных платформ и ресорсинг цифровой публичности, которая по сути никакой публичностью не является. При удалённом сервисе государство само превращается в цифровую платформу, которая вместо общественного договора предлагает иную модель – временное пользование. Из гражданина человек превращается в пользователя со всегда ограниченным временем, примерно как если вы приобретаете определённое количество минут у телефонной компании или подписываетесь на развлекательный сайт в интернете. Пользователь отличается от гражданина тем, что он априори удалён от ресурса и не является его частью, в греческих терминах он – варвар (βάρβαρος), не имеющий права участвовать в жизни ресурса – своего государства.

В эпоху «дистанционного смотрителя» первым фиаско терпит средний класс – учителя, врачи, служащие. Их становится всё проще заменить полуискусственным интеллектом или программой, веб-страницей, «умным» навигатором, который будет давать задания в виде КИМ (контрольно-измерительных материалов) и проверять уроки путём онлайновых тестов. Так же при желании можно и лечиться (если это не коронавирус, конечно), и даже исповедоваться по Skype или через Zoom. К слову, канадские специалисты из Citizen Lab (Торонто), основанной политологом Рональдом Дейбертом, обнаружили любопытный факт: Zoom, компании-разработчики которого, предположительно, находятся в Китае, в ряде случаев отправляет ключи шифрования и дешифровки через китайские серверы, даже если видеосессия проходит в другой стране, например, в США. Сохранение приватности в таких условиях весьма сомнительно.

Не существует больше приватности и в финансовой сфере. Тайна банковских вкладов, которая была таковой ещё в ХХ веке, перестала быть тайной. Сегодня деньги любого вкладчика можно проверить и отследить их источник, если только вкладчик не выстроил сложную многоходовку из офшоров, на что способно незначительное меньшинство. Например, налоговые регуляторы просвечивают нас словно рентгеновскими лучами: на всех без исключения товарах, как и на чеках, которые мы получаем, совершая покупки, есть QR-код, связывающий товар с кассой и нас с товаром – и через него с «дистанционным смотрителем», налоговой службой. Оплата товара банковской картой или мобильным телефоном мгновенно отражается в нашей кредитной истории, на счёте – который во многом похож на медицинскую карту, но только с гораздо более подробным описанием «состояния здоровья».

QR-код работает на алгоритме Рида – Соломона, изобретённом ещё в далёком 1960-м, и представляет собой вариант недвоичного циклического кода, работающего с блоками информации. По сравнению с прошлым UPC-кодом он позволяет гораздо быстрее и эффективнее отслеживать и идентифицировать продукт, отслеживать время его появления и покупки, управлять документацией и заниматься маркетингом. QR-код сокращает время покупки, приобретения товара, из которого выстраивается система слежения за покупателями – «новыми варварами». Высвобожденное время государство может забирать себе, используя его как самый ценный социальный капитал. И действительно, деньги могут обнулиться, золото может потерять свою ценность, если исчезнет эквивалент его обмена, но время останется привычным ресурсом жизни самого социума.

В современных обществах время генерирует информацию. Скажем без всяких преувеличений: мы – поколение QR-кода, связанное, точнее – заражённое, им экономически не хуже, чем COVID-19 заражает своих жертв биологически.

Чем больше мы делаем покупок, тем сильнее им заражаемся и тем более прозрачными и уязвимыми становимся для внешнего «дистанционного смотрителя».

Сегодня организовать режим тотального подозрения не представляет большой сложности. Миллионы видеокамер могут следить почти за каждым шагом. Развитые, да и развивающиеся, страны без особых сложностей превращают пространство города в паноптикум Бентама, где каждый виден как на ладони. Более того, он виден не только снаружи, но и изнутри. На фоне COVID-19 власти показали свои возможности, отслеживая людей по смартфонам и запрашивая температуру их тела. Уже существуют мобильные приложения, которые могут предупреждать о близости заражённых людей. А завтра, например, ничто не помешает властям обязать каждого человека иметь на телефоне приложение, которое будет считывать температуру тела. И если температура ниже или выше нормы, человек рискует оказаться в очередной категории риска с соответствующими социальными и гражданскими ограничениями.

Вопрос в том, насколько присутствие дистанционного правителя останется в нашем обществе после окончания пандемии или – панмедии? Насколько он станет частью нашей гражданской и политической жизни, зависит во многом от нас. Парадокс в том, что свобода воли вполне сочетаема с девайсом, но только в том случае, если последний её не заменил.

Важно понимать: задача заключается не в том, чтобы объявить войну современным технологиям, громить компьютеры и печатать тексты на старых машинках. Технологии должны развиваться своим чередом, и пытаться остановить этот процесс бессмысленно. Так было всегда. В период английской промышленной революции луддиты громили ткацкие станки, рассматривая их как угрозу своей профессии и экономическому положению. Они проиграли. Луддизм в наши дни также будет обречён на провал.

Главная задача состоит в следующем: гражданское общество должно держать под контролем применение этих технологий. Их внедрение в общественную жизнь ни при каких обстоятельствах не должно привести к упразднению индивидуальной свободы воли до отказа от неё конкретным индивидом. Например, если человек захочет отказаться от своей свободы и вверить свою жизнь чипу или «системе», о которой сказано в патенте Microsoft, он должен иметь право это сделать. Это проявление его свободы воли. Но точно так же другие люди должны иметь полное право не быть подключёнными к системе, если они этого не хотят. Единственный способ предотвратить технологическое рабство – сохранить в обществе естественное право выбора.

Аркадий Недель - приглашённый профессор университета Ка Фоскари (Италия)