Ливан: кто крушит «жемчужину Ближнего Востока»?

Политика

Массовые беспорядки, охватившие небольшое ближневосточное государство Ливан после мощного взрыва, прогремевшего вечером 4 августа в порту его столицы Бейрута и унесшего множество жизней, еще более усугубили социально-политический и управленческий кризис, бушующий в этой стране уже не первый год.

Как заявил президент Мишель Аун, по предварительным оценкам, ущерб может превышать 15 миллиардов долларов; частично или полностью разрушено около четырех тысяч зданий. Теперь уже бывший премьер-министр Хасан Диаб охарактеризовал случившееся как катастрофу для всей страны. Разумеется, в своих прагматических целях трагедией спешат воспользоваться ближние и дальние соседи, стремящиеся под предлогом оказания гуманитарной помощи укрепить свое влияние в этой части региона.

По мере ужесточения западных санкций против Дамаска де-факто Бейрут стал едва ли не единственным крупным портом арабской части Восточного Средиземноморья, через который была возможна относительно легальная перевалка грузов – одно только это обстоятельство предполагает тугой клубок взаимоисключающих интересов и намерений. Кроме того, речь идет о попытке вытеснить из Ливана, под предлогом ее связей с Исламской Республикой Иран, шиитскую военно-политическую организацию «Хезболла», контролирующую ряд районов на юге страны и в Бейруте, представляющую значительную часть ливанского общества и располагающую серьезной социальной инфраструктурой. Демографические тенденции последних лет – отнюдь не в пользу христианской общины, некогда составлявшей в Ливане большинство и представленной прежде всего (но отнюдь не исключительно) маронитами. Для христиан характерна не очень высокая рождаемость и высокий миграционный отток, прежде всего в страны Западной Европы и обеих Америк. Параллельно росту влияния радикальных суннитских группировок, в частности на севере страны, возрастало влияние «Хезболлы» как едва ли не единственной силы, способной дать отпор Армии обороны Израиля, что наглядно показали события «второй ливанской войны» лета 2006 года.

Западные санкции против неугодных политических сил привели к истончению потока гуманитарной помощи, поступавшей в страну по линии международных организаций, что в свою очередь ведет к обвальному росту цен и нехватки продовольствия, от импорта которого страна критически зависит.

На протяжении последних девяти лет гражданская война и террористическая интервенция в Сирию породили дополнительные множественные риски для социально-политической стабильности в Ливане – начиная с наплыва и в без того перенаселенную страну сотен тысяч беженцев и заканчивая взаимоисключающими интересами официального Дамаска, его союзников и оппонентов.

Одна из многочисленных версий трагедии 4 августа – предназначение взорвавшейся аммиачной селитры орудующим в Сирии боевикам, пользующимся поддержкой Турции, США и ряда других игроков, стремящихся к дальнейшей фрагментации и «балканизации» Ближнего Востока. Расследование еще продолжается, однако от желающих обернуть его на пользу той или другой стороне нет отбоя. Бездоказательные обвинения в адрес «партии Аллаха», сыплющиеся как из рога изобилия, позволяют предполагать вполне конкретных интересантов взрыва, согласно пословице о том, кто громче всех кричит «держи вора!» – даже если в конечном итоге выяснится, что он имеет сугубо техногенную природу.

По некоторым данным, приехавший в Бейрут после трагедии президент Франции Эмманюэль Макрон в «закрытом» режиме потребовал от властей страны разоружения «Хезболлы» в обмен на гуманитарную помощь. Падение правительства Диаба спровоцировало новую волну далеко не мирных протестов в Бейруте, поддержанных американским посольством. Демонстранты, действия которых напоминали хорошо продуманную войсковую операцию, парализовали работу власти в то самое время, когда она по идее должна была в максимально интенсивном режиме работать хотя бы на частичное восстановление разрушенной инфраструктуры. Участники уличных акций, среди которых замечены отставные офицеры, следовали по разработанным в Пентагоне лекалам для «роевых» групп: найти цель – нанести удар – разбежаться до следующей акции. В публикациях экспертов приводится широкий спектр работающих с ливанским «гражданским обществом» прозападных «неправительственных организаций», хорошо известных также в Армении, в России и на постсоветском пространстве в целом. Среди них – Lebanese Transparency Association, местный филиал Transparency International, объединяющий «деловых людей, ученых, экономистов, юристов и интеллектуалов». Данные о коррупции собирает также и основанная выпускником Стэнфордского центра демократии, развития и верховенства закона Рабихом Эль Чаером НПО Sakker El Dekkene («Закрыть лавочку»). По адаптированной к ливанскому контексту методике Transparency International работает Ливанский центр защиты и юридических консультаций. Серьезную роль в мобилизации ливанцев на протесты играет финансируемый Еврокомиссией, признанный нежелательным в РФ Европейский фонд за демократию, продвигающий через свою партнерскую сеть в Ливане идею «либеральных реформ».

Если в прошлом году ливанские НПО применяли в основном мирные методы, то сегодня – конфронтационные, причем вполне успешно. Кроме того, оборотной стороной их деятельности является рост религиозно мотивированного экстремизма, о чем мы еще поговорим ниже в контексте распространения влияния Турции. На площади всего лишь около 10 тысяч квадратных километров десятилетиями и веками соседствуют представители множества самых разных национально-религиозных групп, что само по себе «располагает» к гражданским конфликтам и даже войнам. Специфическая система раздачи должностей по этноконфессиональному и клановому принципу чем дальше, тем чаще дает сбои – прежде всего потому, что не учитывает упомянутую выше ключевую демографическую тенденцию. Отсюда же, как представляется, и головокружительные политические кульбиты вроде альянса избранного в 2016 году с 46-й попытки нынешнего главы государства – католика-маронита Мишеля Ауна, некогда последовательного противника сирийского влияния в Ливане – с частью шиитских партий. С другой стороны, более чем тесные связи с саудовским королевским домом бывшего премьер-министра Рафика Харири и его сына Саада также не являются ни для кого секретом, и примеры подобного рода можно множить до бесконечности. Не приходится удивляться, что противоборствующие стороны обращаются за помощью к самым разным внешним покровителям, еще больше разрывая и без того весьма условную общегражданскую идентичность.

Таифские соглашения 1989 года, положившие конец 15-летней гражданской войне в Ливане, теоретически предполагали отказ от конфессионального принципа распределения должностей, однако этого так и не произошло – за неимением альтернатив. Возможное учреждение некоего международного протектората, этакого «мандата XXI века» под эгидой малодееспособной ООН или кого-то еще, в качестве метода сглаживания неустранимых внутренних противоречий выглядит откровенным прожектерством. Хотя бы потому, что региональные интересы потенциальных «мандатариев» кардинально расходятся, так что в данном случае вполне актуальна пословица о семи няньках, у которых дитя без глаза. Уже сейчас разрушенный порт Бейрута становится лакомым объектом притяжения внешнеполитических субъектов, внимательно наблюдающих за ситуацией в стране и на Ближнем Востоке в целом. К примеру, там «пасутся» корабли Великобритании, Франции и Германии, оборудованные в том числе и под разведывательную деятельность. Франция, известная своими тесными историческими, культурными и политическими связями с Ливаном (частью «Великой Сирии», на которую Париж обладал мандатом после окончания Первой мировой войны), направила на ликвидацию последствий катастрофы 700 военнослужащих на десантном вертолетоносце типа Mistral. В свою очередь вице-президент Турции Фуат Октай предложил местным властям восстановить порт силами Анкары, а до того – переправлять гуманитарную помощь через Мерсин и Искандерун. Не исключено и появление на внешнем рейде порта турецких военных кораблей – разумеется, с сугубо «гуманитарной» миссией…

Призрак отягощенного турецким экспансионизмом очередного всплеска гражданского противостояния актуализирует вопросы безопасности армянской общины Ливана, история которой в этой части Ближнего Востока восходит к I тысячелетию до нашей эры. Большинство армянского населения страны – потомки беженцев из Западной Армении и Киликии, уцелевших после младотурецкого геноцида, завершенного к началу 1920-х годов националистами Мустафы Кемаля. В конфессиональном отношении, помимо приверженцев Армянской Апостольской Церкви, ливанские армяне представлены католиками и протестантами. Большинство их сосредоточено в ряде кварталов Бейрута, а также в Захле и Анджаре в долине Бекаа. Если до гражданской войны 1975–1990?гг. в Ливане проживало 300 тысяч армян (12% населения страны), то в настоящее время оценки численности армянского населения страны разнятся – от 60–70 (что более вероятно) до 160 тысяч человек. Столь высокий разброс объясняется значительным количеством выезжающих в Западную Европу, Северную Америку и Австралию с сохранением ливанского гражданства. Несмотря на прочные позиции армянской общины (с ней связаны происхождением бывшие президенты Ливана Элиас Саркис и Эмиль Лахуд) и доброжелательные отношения с другими общинами страны, ключевые факторы миграции – затяжной экономический кризис и беспокойство за безопасность, усиливаемое событиями в соседней Сирии и экспортом в Ливан экстремистской, террористической идеологии. «…Если процесс деградации не прекратить, то дело может дойти до еще более масштабной волны протестов с непредсказуемыми последствиями. При этом поступает информация о подозрительной активности в ряде районов страны – оживление радикалов, поступление им денег и оружия», – предупреждает в этой связи в интервью РИА «Новости» посол Российской Федерации в Бейруте Александр Засыпкин.

О чем конкретно может идти речь? Будучи в 2011 году с визитом в Ливане, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган посетил одну из «туркоманских» деревень на самом севере страны, в регионе Аккар, и даже якобы пообещал ее обитателям гражданство. Методы, цели и последствия использования Анкарой близких в этноязыковом отношении элементов на территории сопредельных стран хорошо известны, хотя бы на примере частично оккупированной ею Сирии. По оценкам экспертов, наиболее эффективным инструментом турецкой политики в Ливане является движение «Джамаа исламийя» (местное отделение запрещенной в России организации «Братья-мусульмане»), имеющее сильные позиции, в частности, в городе Триполи и около Сайды. Кроме того, недавняя антиармянская манифестация в Бейруте активно раскручивалась турецкими и азербайджанскими СМИ и социальными сетями, нагнетавшими негативные эмоции. Деятельное участие протурецких группировок в Ливане в охвативших страну с осени 2019 года протестных акциях вызывает сильное беспокойство у христианской общины. Трагические события начала августа, жертвами которых стали несколько десятков ливанцев армянского происхождения, лишь усилили тревожные предчувствия.

Дальнейшая экспансия режима Эрдогана на территориях бывшей османской периферии грозит Ливану окончательной утратой статуса оазиса «мультикультурализма» и сотрудничества в арабском мире самых разных этнорелигиозных общин. В этой связи все более обоснованно звучат голоса экспертов, утверждающих, что «отныне на Ближнем Востоке в целом и в Ливане в частности у армян нет будущего». Соответственно ставится вопрос о необходимости переселения в Армению и в Арцах как минимум нескольких тысяч семей, что позволило хотя бы частично решить острые демографические проблемы и придать дополнительный импульс социально-экономическому развитию армянских республик. Как известно, задачи подобного уровня относительно успешно решались в рамках Советского Союза после Второй мировой войны (когда для переселенцев с Ближнего Востока, к примеру, строились около Еревана отдельные поселения), и сейчас перед офисом комиссара по делам диаспоры Заре Синаняна стоят весьма непростые задачи. «У нас нет цели (искусственно) стимулировать репатриацию, однако мы должны на месте оценить реальность. Понять, какие настроения царят», – сдержанно заметил Синанян перед вылетом в Бейрут с грузом гуманитарной помощи народу Ливана, добавив, что возглавляемый им офис и посольство получают многочисленные заявления с просьбами помочь переехать в Армению. Многие из этих заявителей – проживающие в Ливане граждане Армении (общим числом около 25 тысяч), перед которыми у республики имеются обязательства. «Сейчас самое важное, помимо доставки помощи пострадавшим, и не только армянам, – это содействовать желающим перебраться именно в Армению», – подчеркнул комиссар. И уже 12 августа в Ереван на самолетах, которыми Армения доставляла в Ливан гуманитарную помощь, прибыло около ста армян из Ливана.

Как известно, недавнее предложение Синаняна интегрировать в Армении представителей ряда этноконфессиональных групп, «не представляющих угрозы с точки зрения национальной безопасности», вызвало весьма противоречивые и не всегда позитивные комментарии. В сентябре 2019 года, выступая на митинге в Лос-Анджелесе, премьер-министр Никол Пашинян говорил о необходимости «великой репатриации» и даже обозначил некоторые ее контуры, включая наличие дома, бизнеса и гражданства Республики Армения.

«Вероятно, будет новая волна репатриации из Сирии, многие армяне вернутся в Армению. И наша задача очень проста: родина должна быть сильной, стабильной, готовой принять своих сыновей и дочерей в любой момент. Это наш общий дом. Сегодня у армян диаспоры есть вторая родина, и им всегда есть куда поехать, как ребенку, который всегда возвращается к своим родителям в трудные времена», – заявил на встрече с членами правления Центра координации вопросов сирийских армян президент Армении Армен Саркисян. Само собой, возможная репатриация армян из Ливана и Сирии в Республику Арцах вызвала очередную истерику в Баку. В Министерстве иностранных дел Армении пояснили, что пока в республику возвращаются граждане республики, но не армяне – граждане Ливана, хотя в Ереване уже заявили, что готовы принять всех соотечественников. В любом случае турбулентные процессы в странах проживания армянских общин на Ближнем Востоке (и, как показывают некоторые недавние события, не только там) и далее будут оставаться серьезным экзаменом на состоятельность системы государственного управления после «бархатной революции» 2018 года. Как известно, любой кризис – это не только опасности, но и новые возможности, и уже ближайшее будущее покажет, насколько эффективно строители «новой Армении» сумеют ими воспользоваться.